Явились!
Но сколько их было? Четыре? Или пять?
Страницы, мерцающие изумрудом, шевельнулись; алые знаки Книги Мер сменили зелень Книги Повседневного. Дженнак листал их неощутимым ментальным усилием; желание не успевало зародиться в нем, оформиться в слова или приказ, как знаки начинали гаснуть и вспыхивали вновь, но в ином сочетании, с иным смыслом, исполненным, однако, все той же мудрости и силы. Он стоял сейчас на рубеже между людьми и богами; люди окружали его, тасситы и одиссарцы, равно застывшие в благоговейном молчании, а боги высились над ним - шесть каменных исполинов, его пращуры, одарившие потомка горькими и сладкими плодами долголетия.
Каких же больше? - подумал Дженнак, уже предчувствуя, что вскоре он получит ответ.
В торжественной тишине пурпурно-алые страницы Книги Мер сменились золотом и желтизной Листов Арсолана. Их строки ярко горели под сумрачными сводами, и Дженнак повторял про себя слова и слышал голос, но не глас богов, а хрипловатый баритон Унгир-Брена, наставника и аххаля.
На чем зиждется мир? На равновесии света и тьмы, тепла и холода, тверди и жидкости, добра и зла…
Что есть бог? Существо, наделенное бессмертием, силой и мудростью…
Что есть человек? Существо, наделенное телом, свободой и разумом…
Что есть разум? Свет минувшего в кристалле будущих свершений…
Что есть плоть? Драгоценное вместилище разума…
Что есть свобода? Право распорядиться своим телом и разумом, жить или умереть по собственной воле…
Золотые знаки погасли, затем вспыхнули синие и фиолетовые, в коих Странник Сеннам раскрывал тайны звезд и планет, устройство мира и законы Вселенной. Дженнак листал эти страницы неторопливо, с почтением, чувствуя, как замирает сердце; казалось, за гранью их нет ничего, лишь Великая Пустота, холод и мрак запредельных пространств, откуда пришли и куда удалились боги.
Но он ошибался. Отпылали краски Сеннама, и в серовато-белой облачной мгле повисла вязь серебристых знаков, символ изреченного Мейтассой, провидцем грядущих веков и судеб.
В огромном зале будто пронесся стон. Бросив оружие, забыв о ярости и боли, отринув ненависть и гнев, не замечая ни врага, ни друга, глядели воины в белесый туман, где мерцали, струились, текли серебристые символы, складываясь в слова. И вместе с ними глядела вся Эйпонна, глядела тысячами глаз на скрытое доселе, на то, что явилось в свой срок, когда довелось человеку познать границы мира и убедиться, что они существуют, что не так они близки, но и не столь далеки. А значит, кто-то получит кусок покрупнее, кто-то - поменьше, и каждый останется недоволен; ведь владеющий многим и владеющий малым сходны в одном - оба они желают большего. И желания их пахнут кровью.
Во-время боги послали свой дар! И послали кинну, оделив его горестями и печалями, разлуками и утратами, чтобы в скорби своей обрел он мощь, напитался силой и явил назначенное людям. Не волю богов, не совет их, а пророчество - свет во тьме, без которого не отличить губительной пропасти от гор, и сладкого тростника от ядовитых зарослей тоаче.
Но многим ли захочется узреть этот свет и согласиться с божественным предначертанием? Впрочем, это богов уже не касалось; они сделали все, что могли.
МИР БУДЕТ ПРИНАДЛЕЖАТЬ…
Эти слова пылали в мглистой пустоте, и Дженнак различил, как огромное помещение наполняется шорохами, и шепотом, и гулом голосов - те, кто понимал знаки и майясскую речь, произносили новые заветы, а услышавшие их повторяли - на одиссарском и бритском, на гортанном наречии отанчей, на полузабытом языке хашинда, похожем на майясский. Они шептали и бормотали, ибо никто не решался заговорить в полный голос, и под сумрачными сводами храма, слово за словом, оживало и набирало силу первое из пророчеств:
МИР БУДЕТ ПРИНАДЛЕЖАТЬ ЛЮДЯМ. ВОЗЬМУТ ОНИ ЗЕМЛМ И ВОДЫ,
И БОГАТСТВА РАВНИН И ГОР, И СОКРОВИЩА НЕДР;
СТАНУТ ВЛАСТВОВАТЬ НАД ЖАРОМ И ХОЛОДОМ, НАД ВЕЛИКИМ И МАЛЫМ,
НАД СВЕТОМ И ТЬМОЙ, НАД ЖИВЫМ И МЕРТВЫМ, НАД СОЗИДАНИЕМ
И РАЗРУШЕНИЕМ. Я, МЕЙТАССА, СКАЗАЛ: ТАК БУДЕТ! МИР БУДЕТ
ПРИНАДЛЕЖАТЬ ЛЮДЯМ - В ТОМ СЛУЧАЕ, ЕСЛИ ОНИ НЕ ПОГУБЯТ ЕГО!
За первым предсказанием, повинуясь мысленному приказу Дженнака, возникли другие, но он уже не вчитывался в них и не прислушивался к нарастающему гулу; он знал, что не пропустит то, что приберег ему Мейтасса. Рука его, державшая невидимый шар, совсем онемела, и пальцы уже не чувствовали ни тепла, ни стремительного вращения магической сферы, ни мягкости шелка, что окутывал его ладонь. Отступив в проход меж пьедесталами, он положил сфероид к подножию статуи Арсолана, сбросил шлем и принялся растирать предплечье; потом сунул за пазуху смятый шилак, склонился над телом Ирассы и поднял его на руки.
– Где ты, балам? - пробормотал он. - На лестнице из утренней зари? Или на радужном мосту?.. Ну, неважно; ты знаешь, кому передать привет.
Толпа отанчей расступилась перед Дженнаком, когда он шел к выходу, к овальной арке, к сияющим юкатским небесам, и к тишине, что вдруг обрушилась на город. Бой прекратился, площадь и ступени храма были заполнены народом, и теснились тут все вперемешку - и цоланцы, и тасситские воины, и гребцы с атлийских галер, что догорали у причалов, и мореходы, прибывшие в Цолан по делам торговли или с благочестивым намерением. Они молчали; слушали доносившийся из Храма рокот и молчали, забыв на недолгое время о распрях, о жажде мести и честолюбии, о горестях своих, о погибших родичах и соплеменниках. Надолго ли?
У порога Дженнак обернулся. В глубине святилища, над тысячной толпой, перед шестью гигантскими фигурами сияла надпись:
КОМУ ДАНА ДОЛГАЯ ЖИЗНЬ, ТОГО ЖДУТ МНОГИЕ РАДОСТИ И МНОГИЕ ПЕЧАЛИ;
НО ПУСТЬ ПОМНИТ ОН, ЧТО БЕЗ ГОРЬКИХ ПЛОДОВ СЛАДКИЕ СТАНУТ ПРЕСНЫМИ
Верное пророчество, подумал Дженнак и, прижимая к себе тело Ирассы, начал спускаться вниз, к площади и гавани, где погребальными кострами пылали атлийские галеры.
Конец.
Пятая скрижаль (aka Пятая скрижаль Кинара, aka Принц Вечности).
Цикл "Хроники Дженнака" - Книга 2
(c) Михаил Ахманов, 1997 год.
Комментарии к романам "Другая половина мира" и "Пятая скрижаль"
КОМПЕДИУМ - МИР ДЖЕННАКА
Напомню читателям, что мир, описанный в "Хрониках Дженнака", соответствует Земле, но несколько измененной: чуть иные очертания материков, немного иная география и климат, похожие, но в чем-то отличающиеся животные и люди, иные обычаи и нравы, иная религия и культурная среда. Наибольшие изменения касаются истории, ибо "Хроники" базируются на исторической инверсии: автор предполагает, что некогда Америка (Эйпонна или Срединные Земли) обогнала в своем развитии Евразийский континент, в результате чего аборигены Эйпонны в эпоху своего Средневековья открывают, колонизируют и цивилизуют материки восточного полушария - или Старый Свет, как мы привыкли называть эту часть мира. Однако должен подчеркнуть, что Эйпонна все-таки не Америка, и ее обитателей нельзя считать индейцами в прямом смысле этого слова; иное историческое развитие породило иную культуру и иные народы, отчасти подобные майя, ацтекам, инкам Перу, карибам, охотничьим племенам прерий и лесов, но в чем-то отличающиеся от них. Скажем, одиссарцев, народ Пяти Племен, населяющий Серанну (Флориду), нельзя уподоблять семинолам хотя бы потому, в Одиссаре умеют выплавлять сталь, чеканить серебряную монету и строить корабли. Равным образом нельзя полностью идентифицировать Восточные Земли (или Риканну) с Европой, Азией и Африкой, хотя аналогии между миром Дженнака и Землей достаточно ясны и прозрачны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});